30 января 2015 года
Киев
Статус: марш лунных кошмариков
Настроение: пугают – не боимся
За окном: +2°С,
И ДУХОВ ЗЛА ЯВИЛАСЬ РАТЬ...
… Девушка с мутными глазами появилась осенью, в ту пору, когда листопады уже заводят первые танцы.
Ясочка пошла открыть дверь по звонку, глядь, а там – она! Одеждою проста, словно дочь станционного смотрителя, но лицом загадочна, как сфинкс. Играя оттенками мечтательной улыбки, изрекла неожиданное: «Бог любит своих детей. И наблюдает за ними. Это стоит того, чтобы нам поговорить».
Оторопевшая от магии НЛП, Ясочка замахала руками, замотала головой и, с обречённостью букашки, моментально увязла в паутине теологического спора. Хотя всего-то попыталась объяснить, что на плите у неё сковородка без присмотра, подгорает.
Фантобус был неподалёку. До его слуха донеслось, что Ясочку вот-вот изнасилуют при дверях, и он поспешил на помощь. Его решительность в жанровых коллизиях такого рода не знает пределов. Он с разгону прорвался сквозь ткань дискуссии и прекратил это безобразие словами: «Блаженная Хуанита, послушайте! Я видел вас в деле – вы торгуете пряниками у трамвайной остановки. У вас это замечательно выходит – пряники любят вас! Идите, наблюдайте за ними, и чтоб без пряников вас тут больше не бывало!».
Блудную проповедницу как ветром сдуло.
— Она что, действительно торгует с лотка? – спросила Ясочка, отдышавшись.
Фантобус беззаботно пожал плечами:
— Да какая разница? Главное, что убралась в свою преисподнюю.
На память о странной этой оказии в руках Ясочки осталась яркая лакированная брошюрка — книжица листов на десять, исполненная на фантастическом уровне полиграфии. «Сайентологи-иеговисты какие-нибудь, мормоново племя!» — предположил Фантобус, полистав глянцевыми страничками.
— Зря я взяла у неё эту дрянь! – сокрушённо вздохнула Ясочка, — Растерялась, как школьница. Теперь она вернётся спросить – что из прочитанного тронуло мою душу. Порви это! Мелко-мелко, и выброси в мусоропровод. А я пойду руки с мылом вымою...
Так и сделали – порвали, выкинули, вымыли. Потом, за вечерним чаем, обсудили потусторонний образ незваной гостьи. Подозрительная блуждающая улыбка и, первым делом, глаза – красивые и пугающие, словно бы наполненные дымом подожжённой листвы октября. Ничего подобного средь живых людей им ещё не встречалось.
А день-другой спустя об этом уже и не вспоминали.
* * *
Осень убралась вслед за листвой, подгоняемая мётлами дворников. Скупая зима рассыпала что-то из своей магической сахарницы. И тьма легла, угрожая вечностью.
Чернильным вечером, на ночь глядя, как будто бы с первым снегом опять кого-то принесло.
На этот раз их было уже двое – та самая, с дымчатыми глазами, и ещё одна, роскошна статью, осаниста и высока, лицом холёна, очами зла. Волею случая Фантобус оказался при дверях. Его почему-то не удивило, когда эта, королева с глазами-колючками, взялась вещать от имени обеих: «Мир, каким его знаем, подходит к концу! Бог собирает последний урожай из детей своих! Страшно оказаться лишним в эти дни. Мы здесь – чтобы никто не стал для бога лишним!».
Фантобус внутренне похолодел. Он резонно опасался психов и маньяков, без оглядки на пол и социально-политическую ориентацию. Однако, мандража своего не выдал. В подобных обстоятельствах он ловко прятался в занавесках юмора. Этот приём выручил его и теперь.
— Водку взяли? – невинно спросил он, — Девчонки, идёте к мужику на вечерние прения – берите с собой водку! Первый раз, что ли? А то про детей, на трезвую голову… Нонсенс!
Шутливой этой подачей Фантобус хотел рассеять электрический потенциал текущего момента и сместить вектор силы, копьём направленный в него. Уловка, впрочем, не возымела никакого действия. Тревожные гостьи, сёстры вечного декабря, стояли как мраморные изваяния, не колеблясь ни единой молекулой своей стати. Одна — всё так же лунно улыбаясь, точно кукла из сахарной глазури. Другая – не мигая стерегла его своими злыми глазами, натуральная рысь в засаде. Отмерив паузу, дабы наивный шутник убедился в тщетности своей демагогии, роскошная людоедица напомнила и повторила: «Мы здесь, чтобы говорить о боге!».
Тоска смертная прикусила Фантобуса тупыми зубами за самое сердце. Как ему всё это надоело! Он слазил себе рукою за пазуху, достал нательный крестик на серебряной цепочке и показал его:
— Видите? Я – православный! Для меня все тайны мира открыты. Что мне с вами обсуждать?
Вопреки сокровенным ожиданиям, ведьмы не истаяли, точно воск от лица огня. Вид креста сорвал с них завесу гипнотической безмятежности. Они пришли в странное движение, точно кольца потревоженного удава. Великолепная и злая, не разжимая зубов, протянула щупальца доводов: «Ну, допустим, у вас есть свой бог! Разве это может помешать нам… Не вижу здесь приговора...». Вторая, которая в тумане мечты, лояльно помалкивала, явно готовая подстраховать. И обе, не сводя с Фантобуса зрачков своих, мягко приближались к нему.
— Я всё сказал! – выдохнул он и капитулянски захлопнул дверь. Практически у них перед носом. Ещё чуть-чуть, и они проникли бы за порог.
Потом стоял в прихожей, выравнивая сердцебиение, и соображал: «Эге! Выходит, бог у них какой-то свой отдельный – сами проговорились! Кто же они такие?».
* * *
Городские Святки – время оживлённых звонков в дверь.
Предприимчивая детвора шныряет от порога к порогу, от жилища к жилищу, в надежде повстречать обильную душу. Колядуют за конфеты, за мелкую денюжку. Беззаветно и старательно исполняют щедривки с колядками, свято веря в чудодействие старославянских заклинаний. Подъезды домов давно уже замурованы бронедверями с магнитными замками, однако малышня не замечает этих препятствий, явно обладая свойством проходить сквозь стены. Являются по двое-трое, звонят в двери настойчиво, глядят доверчиво, ожидают добрую душу терпеливо.
Добрая душа Ясочки сама не заметила, как раздала всё, что было – сначала конфет пригоршню, потом три мандарина, потом пятнадцать гривен пятёрками. Всё!
Должно быть, детвора уже оповестила друг дружку СМС-ками, что в этой квартире кое-что перепадает. А то ведь сейчас, по общей бедности и чёрствости, мало где угощают за колядки. Так вот, когда дверной звонок завёлся опять, Фантобус решительно отстранил Ясочку с её горячим сердцем от исполнения праздничного таинства раздачи гостинцев. Этому карнавалу отчаянной щедрости надо было положить конец. С твёрдым сердцем и холодной головой он решительно направился к порогу.
Вы замечали, что у самого порога движение всякого человека будто бы попадает в кадр замедленного кино? На краткий миг походка, жесты словно вязнут в густеющей слезе мезозойской сосны. Ещё миг, и ты – паучок янтарном камушке.
Это не спроста. Потому как о порог, словно о лезвие бритвы, рвутся линии большинства событий. И в то же время, именно отсюда многое может начаться от нуля в бесконечность, и любая нить извилистого пути сворачивается здесь в конечную точку. В сущности, это нулевая координата между «плюс» и «минус» субъективной Вселенной человека, откуда берут начало два космоса его жизни, микро- и макро-. Зло, не в силах преодолеть эту черту, если мы сами не позовём его к себе. Метафизически порог жилища равен зеркалу. Странно, правда?
Вместо звонкой детворы с посевальными стишками да куплетами, за дверью ожидала тихая жуть. Окажись на этом месте Ясочка, её православная душа надолго ушла бы в пятки, или глубоко в тапки. Фантобус же, преодолев оторопь первого шока, нахмурился, как боксёр, и чисто машинально убрал подальше свой подбородок.
Их явилось четверо!
Те две пираньи, что были в прошлый раз, и пара новых, незнакомых пока душегрызов, гендерных антиподов, для равновесия. Один – скучный тип из народа, для описания которого не годилось ни одно определение. Он казался словно бы лишённым облика. Другой – эталонный персонаж вестерна, внешность которого просится в отдельную повесть. Он выглядел как староста мормонской секты из какой-нибудь Юты или Аризоны. Хмурая, беспощадная, ветхозаветная ярость, от которой вянут цветы прерий, угольками тлела в его глазницах. Шляпа с полями от солнца Дикого Запада и седая, ухоженная борода по воротник – сугубо подчёркивали лютую достоверность первого впечатления.
Вид бородатого завораживал. Фантобусу подумалось: «Господи, помилуй! Откуда он взялся? Из какого фильма? «Золото Маккенны», «Дерево для повешенных»? А может, «Мертвец»? Нет! Вылитый Робертс Блоссом в роли зверского деда с лопатой, который перепугал малого в эпике «Один дома»...». Самое интересное, год будешь бродить по городу, и никого подобного не повстречаешь, обыденный мир населён другими людьми. Но ведь они где-то есть, эти мормнофилы! Должно быть, возникают самопроизвольно, как кошки, без причин, из пыли и праха. Сидят тихонечко по сумеречным углам, и лишь с закатом солнца, когда силы зла царствуют безраздельно, выходят на промысел неофитов. Во что превращается Киев, мать городов, мать его!
И вот, Фантобус оказался на перекрестье прицела. Напротив, вцепившись в него крючками зрачков, стояли шеренгой они – Мутная, Колючая, Безликий и Свирепый. Четверо на одного.
Чувство дежавю тихим крылышком коснулось его. Где-то, когда-то ему уже приходилось переживать это наваждение. В какой жизни это было?
Вдруг его осенило: ба! Да это же Брэдбери! Его стиль, его рука, его кошмары! Ожил его мрачный, завораживающий роман «… И духов зла явилась рать!». За рамки пророчества, в мир живых шагнули монстры – Люди Осени, жуткие хозяева и рабы «тёмного карнавала». Интересно, кто из них хозяева, а кто рабы? Этот, люто глядящий из-под шляпы, — уж точно власть имеет повелевать. А эта, с дымом вместо глаз, — рабыня, вещь, эхо, тень воздушного змея...
Никакой интриги не было в том, для чего они здесь и что они скажут. Поэтому, не дожидаясь первых раскатов грома, Фантобус тайно протянул руку за дверь и нащупал пальцами дубину. Сухой, увесистый дрын, величиною от пола по самое плечо, дремал на дежурстве, всегда готовый к услугам.
Бородатый, подобно верховному жрецу Дня Всех Святых, изрёк о силе, приведшей их сюда: «Слову божьему, как и молнии нужны русла! Мы здесь, чтобы предуготовить пути всевидящему! Богобоязненные хозяева не станут ждать, пока молния сама ударит в их жилище!».
Этот голос действительно катился и рокотал, как гром подступающей бури. Крылья отвратительных птеродактилей уже рассекали воздух где-то совсем рядом. Боже, что было бы с Ясочкой, окажись она сейчас у этого порога!
Однако в самый миг кульминации, когда уголья глаз под навесом американской шляпы уже раздувало ветром ада и бородатый пастор начинал зримо разбухать в масштабах, в общем, совершенно во время на авансцене появилась дубина. Воинским движением руки Фантобус извлёк её на свет и поставил вертикально перед собою, уперев в порог, и сам упершись на неё, как усталый Афанасий Никитин. Речь свирепого деда, разукрашенная грозовыми узорами, запнулась и повисла, бессильно извиваясь, точно гусеница, схваченная клювом. Четыре пары глаз больше не втыкались Фантобусу в лицо – теперь они безнадёжно застряли своими гарпунами в древесных волокнах дубины-молниеотвода.
Фантобус оказался бы невежлив, если бы не объяснился:
— Здесь, по нашу сторону порога, этот дрын называют «половой указкой». Не потому, что вид его навевает фаллические ассоциации. А потому, что при виде его всякий незваный гость без единого слова понимает, в каком направлении ему следует направить свои лыжи. Так сказать, явно указывает – куда кому идти. Причём, с ускорением! Надо ли ещё что-то объяснять?
От этих слов, а паче от сокрушительного вида «половой указки», групповой портрет пришельцев смазался, как мокрая гуашь. Их дружно, и даже синхронно, повело в сторону лифта. Двери пассажирской кабины с голодным шумом разомкнулись створчато, разинув путь в никуда. Пустота одним хапком втянула в себя четверых, и створки захлопнулись за ними. Железный моллюск, заполучивший добычу для своего чрева, увлёк демонов по лифтовой шахте вниз, до глубин преисподней.
«Определённо, у них где-то в округе есть гнездо, совсем неподалёку!», — тревожно подумал Фантобус, оставшись наедине с дубиной и тишиной...
* * *
Прежде, чем сдать эту историю в архив, уделим несколько строчек, собственно, дубине. О неё Фантобус споткнулся прошлой осенью, дефилируя впотьмах вечера по окрестностям родного микрорайона. Городские службы взялись опиливать застарелые тополя, да так всё и побросали на тротуаре. Фантобус споткнулся, чертыхнулся, подобрал дубину и зачем-то принёс её домой. Ясочка, по своему обыкновению, отнеслась к этому смиренно, и даже нашла похвалу для этого, явно эзотерического предмета: «А что, волнующе, эротичненько! Поставь её тут за дверь – пусть навевает нам! Пусть это будет символ нашей воли – твёрдой, длинной и прямой!».
Теперь уже, после того, как дубина впервые пригодилась, Фантобус инженерно задумался – каким образом добавить к ней металлу, чтобы решительно её утяжелить. Поделился опасениями с Ясочкой: «Обрати внимание – каждый раз их приходит в два раза больше, чем прежде. Если в следующий заход нечистая сила принесёт их в ввосьмером, то мне понадобится ооочень тяжёлая дубина, чтобы отбиться. Впрочем, зеркальный щит Персея мне бы также не помешал...».
-----------------------------
Рэймонд Дуглас (Рэй) Брэдбери,
читаем тебя, любим, помним!
Учимся у тебя…
твои ya& fa
+ ТА(25
